Глава 2

НАЧАЛО ПРОБУЖДЕНИЯ В
РОССИИ

ЗАКАВКАЗЬЕ

Задолго до проникновения баптизма в Россию из православия выделились так называемые молокане. Они отличались тем, что тщательно изучали Слово Божье и вели нравственный образ жизни. Но, отвергнув всю обрядовую сторону православной веры, они, вместе с вымыслами человеческими, отвергли водное крещение и преломление хлеба. За выход из православия молокан сильно притесняли и преследовали, но они оставались стойкими в своих убеждениях. Среди русских, переселяющихся на Кавказ, было много молокан. Они и составляли восприимчивую среду для принятия истинного учения Христа.

В Тифлисе купец Никита Исаевич Воронин, молоканский наставник, читая Новый Завет, пришел к убеждению, что по учению Христа и Апостолов необходимо не только покаяние и вера во Христа, но и водное крещение. В это время он встретился с сирийцем Кани Ягубом.

Это был известный проповедник Евангелия в России, которого русские звали Яков Делякович Деляков. Он уверовал в Персии и там окончил библейскую школу американских пресвитериан. В России он трудился книгоношей от английского Библейского общества. Яков Делякович странствовал по селам и городам, пламенно проповедуя Благую Весть как детокрещенец. Однако со временем его понятие о крещении изменилось, и в 1887 г. он принял крещение и трудился в баптистском союзе. Вот свидетельство астраханского епископа:

“Во время странствования Деляковича все население прекращает работу и бежит ему навстречу, иной раз за 20 верст и более... У него было еще более влияния на членов евангельской общины, чем у петербургского проповедника Пашкова”.

Я. Д. Деляков познакомил Н. И. Воронина с баптистом Мартином Карловичем Кальвейтом, который уверовал и принял крещение в Литве, в 1858 г., в общине баптистов. В Тифлис он переехал в 1862 г., где в то время была небольшая группа верующих немцев. Видя горячее желание Н. И. Воронина принять крещение, М. К. Кальвейт крестил его в реке Куре в ночь на 20 августа 1867 г. В начале 1889 г. Я. Д. Деляков изъявил согласие поехать на Дальний Восток для благовестия. Умер он в 1898 г., в Благовещенске.

Знакомство с Н. И. Ворониным М. К. Кальвейт описывает в автобиографии так:

“Сношения с русскими в Тифлисе начались спустя несколько лет через брата Я. Д. Делякова. Он привел к нам первого из молокан, тщательно ищущего в Писании желающего креститься. Это был Никита Исаевич Воронин, который после принятия от меня крещения, стал проповедовать Слово Божье в молоканском собрании. Но скоро ему пришлось уйти оттуда, а с ним пошло еще 6 человек, среди которых был талантливый юноша Василий Павлов.

Вышедшие образовали отдельное собрание. Это была первая русская община верующих на всем Кавказе. Наше же немецкое собрание в то время расстроилось, так как многие поразъехались. Тогда я сказал своей жене Марии Ивановне: „Пойдем, посмотрим, что делают наши русские братья!". Мы пошли и сейчас же всецело примкнули к ним. При этом мы служили им в деле пения. Тогда существовал только песенник, состоявший из 30 напечатанных в Константинополе песен. Я приискал к ним мелодии и учил братьев петь, чему они очень радовались”.

9 апреля 1871 г. к общине присоединилось 4 души, в числе которых был молодой человек, Василий Гурьевич Павлов (1854-1924).

Тщательно искал истину еще один юноша из семьи молокан. Он жил в с. Ново-Ивановке Елисаветпольской губернии в Закавказье. Это — Василий Васильевич Иванов (1846—1919). Узнав о крещении Н. И. Воронина, он в 1870 г. приехал в Тифлис. Но крестить его не стали, определив, что он не возрожден. Через год он опять приехал в Тифлис, уже имея радость спасения. Вечером 31 октября 1871 г., в возрасте 25 лет, В. В. Иванова крестили в реке Куре.

В начале 1875 г. Тифлисская община послала В. Г. Павлова учиться в Гамбург, в проповедническую школу, которой руководил И. Г. Онкен. Там он выучил немецкий язык. Проучившись около года, осенью 1876 г. Павлов вернулся в Тифлис. Перед возвращением, И. Г. Онкен рукоположил Василия Гурьевича на благовестника. В Тифлисской общине в это время было уже 40 душ.

Из Тифлиса баптизм стал распространяться по всему Кавказу. Еще в 1876 г. В. Г. Павлов и С. Г. Родионов совершили миссионерскую поездку по многим селам, а также в г. Ленкорань. В течение этой поездки они крестили 40 душ.

В 1880 г. В. Г. Павлов посетил молоканские селения Ново-Васильевку, Астраханку и Ново-Спасское. Осенью этого года местный наставник А. А. Стоялов, принадлежавший прежде к донскому толку молокан, допускавшему крещение младенцев, присоединился к баптистам.

Во Владикавказ из Тифлисской церкви переселился Егор Максимович Богданов, член совета Тифлисской церкви. Через некоторое время там образовалась церковь.

Вскоре баптистские общины появились в Моздоке, Георгиевске. Грозном и на многих станциях.

В 1882 г. Н. И. Воронин издал сборник духовных песен “Голос веры”.

11 ноября 1884 г. приняли крещение братья Гаврил и Дей Мазаевы, в дальнейшем известные труженики. Дей Иванович много лет был председателем Союза баптистов.

(вернуться к оглавлению)

ПРОБУЖДЕНИЕ НА ЮГЕ, СРЕДИ НЕМЦЕВ

Пробуждение на юге Российской империи тесно связано с немецкими колонистами, которые переселились в Россию по приглашению Екатерины II.

“В 1789 г. 228 меннонитских семей прибыло из Пруссии в Екатеринославскую губернию и заняли днепровский остров Хортицын, основав здесь 8 колоний. В 1795 г. переселилось еще 118 семей, из коих 86 поселились на Хортицыне, а 32 семейства — в Павлоградском и Новомосковском уездах. В 1803—1804 гг. прибыло 362 семьи, для поселения которых назначены были местности в Мелитопольском уезде и в Таврической губ. (на реке Молочной). Число всех меннонитов, живших в России (в 1867 г.), доходило до 40 тысяч. В Бессарабии немцы поселены были по приглашению правительства в 1814—1817гг. Они пришли сюда из Виртемберга, Баварии, Пруссии и др. мест” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 40).

Переселившиеся в Россию колонисты поддерживали связь с единоверцами, оставшимися на родине, поэтому на них влияли духовные движения, происходившие на западе. Так в середине пятидесятых годов в колонию Сарата проникли воззрения назарян, проповедником которых в лютеранских колониях был Линдль. Он проповедовал покаяние. За 40—70 верст приезжали слушать его пламенные проповеди. Но вскоре Линдля выслали из России. Его преемником стал Иоганн Штроле.

Назаряне утверждали, что они берут начало от истинно духовного общества, глава которого — Иисус Христос, и что они являются членами своей матери — небесной церкви. “Соединение с Богом и любовь к ближним — вот основа нашего общества”,— говорили они. Государству и начальству они подчинялись, чуждаясь всяких революционных устремлений. Во всех существующих церквах они усматривали что-то полученное от Бога, но ни с одной из них не сливались.

В общинах у назарян были наставники, которые усматривали всякое служение в обществе без материального вознаграждения за это. Принимали в общество только по прошествии шестимесячного испытания после изъявления желания. Совместные богослужения совершались по воскресеньям. Наставники поощряли также к проведению ежедневного богослужения в семьях.

Назаряне признавали три святых таинства: крещение (крестили младенцев), причащение (по мере возможности) и елеопомазание перед смертью. Все это совершали наставники. Виновные в безнравственной жизни или действиях, за которые судит мирской суд, навсегда исключались из общества.

В 1864 г. назаряне подали в правительство прошение, чтобы их признали отдельным обществом. Однако им было отказано в этом.

С переселившимися из Виртемберга, в лютеранские колонии проникло движение “друзей Божьих” или “штунды”, о чем уже упоминалось выше, в статье пастора Бонекемпера.

“В 1867 г., по сообщению пастора Дальтона, в колонию Рорбах прибыл реформатский пастор Карл Бонекемпер, который выступил деятельным распространителем братства „друзей Божьих" (штунде). Бонекемпер располагал всеми средствами для успеха своего дела. Хорошо образованный, знакомый с медициной, владеющий свободно русским языком и местным южнорусским наречием, ласковый, всегда готовый помочь нуждающимся, он привлекал к себе очень многих крестьян Херсонской губернии и русских рабочих, приходивших из разных местностей России на заработки к немцам. Многие из них обращались к нему за наставлением в Слове Божьем, и он продолжительно и весьма охотно беседовал с ними и раздавал им Новый Завет и Псалтирь на русском языке. Он убеждал их учиться грамоте для того, чтобы читать Св. Писание и стараться, по примеру братства „друзей Божьих" (штундистов), жить по-христиански, бросив пьянство и др. пороки. Делал это пастор Бонекемпер, как потом объяснял он г. Ушинскому, не с той целью, чтобы приготовить из своих слушателей отступников от православия, а единственно из симпатии к русскому народу, среди которого он видел поразительное религиозное невежество и жалкую нищету, происходившую от беспорядочной жизни и нравственной распущенности.

„Во всех своих беседах с русскими поселянами,— сообщал г. Ушинскому пастор Бонекемпер,— я всегда настаивал, чтобы они заимствовали из немецких штундовых братств только то, что согласно с православием, а именно: стремление к изучению Св. Писания и добрую христианскую нравственность, оставаясь вполне верными уставам православной церкви"” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 59—60).

Как следует из этого сообщения, сам Бонекемпер не отделялся от народной реформаторской церкви и русских не призывал порывать с православием. Такой подход был характерен в первое время и для украинских штундистов.

Переселившиеся в Россию меннониты, хотя и были последователями живого движения анабаптистов, сами, в целом, не имели этой духовной жизни. Вышедшие от них братские меннониты свидетельствовали впоследствии: “...Так как дела и поступки практической жизни нашего народа далеко не соответствуют существующим правилам вероисповедания, то мы признаем его духовно умершим”.

И все же среди духовно мертвых меннонитов были души, искренне ищущие живого Бога. Они общались между собой и молились Богу. Особенно они оживились, когда в 1845 г. приехал из Германии пастор-пиетист (исповедующий, что вера возрождает человека и истинная церковь состоит из возрожденных) Эдуард Вюст (1818—1859) и стал проповедовать среди меннонитов. В меннонитских общинах возникло пробуждение. На это руководители ответили недовольством и даже гонениями. Э. Вюсту запретили проповедовать, но общения живых христиан продолжались.

В это время среди пробужденных произошло разделение. Некий проповедник Каппес уклонился в ересь так называемых прыгунов. Историк П. М. Фризен писал: “Каппес был богато одарен, умел возглавить движение. Он стал самым отвратительным гонителем Вюста, его „палкой". К сожалению, он соблазнил много хороших людей, таких как Иосиф Гофман, умерший в Крыму в 1900 г. Даже сам Иоганн Клаассен, благородный человек, глубокий и смиренный, любящий Иисуса, долго находился под влиянием „радостного" движения. Кла-ассену в меннонитском братстве выпала высокая честь — защитить церкви от большого влияния прыгунов и с Божьей помощью поставить на здоровый путь. Клаассен сохранил свою связь с Господом до смерти”.

Каппес устраивал шумные экстатические собрания, где верующие прыгали, выражая “духовную радость”, обнимались, целовались, непристойно вели себя.

В 1885 г., критикуя всех, Каппес скончался.

Глубоко веруя в Иисуса Христа, Вюст умер 13 июля 1859 г. на 42-м году жизни.

Пробужденные меннониты пришли к выводу, что для нормального духовного служения Господу необходимо создавать отдельные общины, членами которых были бы только возрожденные христиане. Так 6 января I860 г. 18 братьев вышли из меннонитской церкви на Молочных водах и образовали первую самостоятельную общину. Пресвитером ее избрали Г. Гюберта.

Вместе с духовным пробуждением у меннонитов возник вопрос о крещении. Многие испытывали сильное влечение принять крещение погружением. Так Авраам Унгер, из Хортицкой колонии Эйнлаге, прочитал в духовных журналах, издаваемых баптистами Гамбурга, что Иоганн Онкен признает крещение погружением. Он всем сердцем воспринял эти взгляды и исполнился желанием тоже принять крещение таким образом.

О молочанских верующих историк П. М. Фризен писал так:

“Хотя полного образования общины еще не было, но Вечеря совершалась, и в ней участвовали и не крещенные по вере. Хортицкие верующие, Вилер, Унгер и другие, желали прежде принять крещение, а потом совершать преломление хлеба. Об этом они писали в 1859 г. проповеднику И. Онкену в Гамбург, чтобы он приехал к ним и помог организоваться в общину. Но Онкен не мог тогда приехать, а несколько позже послал брата Альфа из Польши.

Однако напрашивается мысль, кто же крестил этих первых верующих среди колонистов, немцев и голландцев? Такого крестителя, крещенного уже по вере брата, по всей Украине не было. Как же 23 сентября 1860 г. крестились Беккер и Бартель?

Души их тосковали об исполнении заповеди Господней, и они молились об этом. Случилось это в воскресенье, после собрания. Вечером, возвращаясь домой, они свернули к реке. Прочитав Слово Божье, пропев и помолившись с другими верующими, Беккер и Бартель благоговейно вошли в воду и взаимно крестили друг друга.

Таким было первое крещение по вере среди колонистов на Украине. Это был плод веры, послушания Богу и детской простоты сердца. Можно ли их осуждать за это? — Конечно нет”.

Мы разделяем взгляд брата П. М. Фризена на тот исторический момент. И все же недопустимо подражать этому в наше время, когда есть возможность принимать крещение от уже крещеных братьев.

Пробуждение и хортицких и молочанских меннонитов началось независимо друг от друга. До 1861 г. они не общались между собой, а в июне этого года А. Унгер побывал в молочанских колониях и увидел, как совершается крещение. Там усердно трудились братья Гергард и Иоганн Вилеры из колонии Либенау. Они предложили А. Унгеру объединить молочанских и хортицких братских меннонитов, на что тот охотно согласился.

За бурную деятельность по привлечению новых душ, Герхард Вилер в конце 1861 г. был выслан из колонии Либенау. Он приехал в колонию Эйнлаге и поселился в доме А. Унгера.

Весной 1862 г. А. Унгер снова посетил колонию Либенау, и 4 марта Г. Вилер крестил его в реке Токмак.

Особенно большое влияние в это время имел Герхард Вилер. Он работал учителем в школе, хорошо говорил по-русски. Когда возникала необходимость, он ходатайствовал за братство перед правительством. Но постепенно Г. Вилер уклонился, подобно Каппесу, в дух прыгунов. А. Унгер восстал против этого, и Г. Вилер исключил его из общины, а вместе с ним своего отца и брата Иоганна.

Авраам Унгер образовал отдельную общину, и многие перешли от Г. Вилера к нему. Вскоре Унгер приобрел значительное влияние среди всех общин и групп “новоменнонитского братства”. Он вел переписку с И. Г. Онкеном, воспринимал от него догматику и практическое устройство общин, так что, в основном, братские меннониты — те же баптисты, но они не очень были расположены принимать это название по одной известной причине.

Когда меннониты получили разрешение поселиться на Украине, от правительства им была предоставлена особая льгота: освобождение от военной службы, так как по своим убеждениям они не брали оружие. Братские меннониты, желая сохранить за собой право на эту льготу, хотели оставаться меннонитами. Однако при этом на них распростанялось и обещание не обращать в свою веру православных.

Вот что писали сами братские меннониты о своем отношении к староменнонитам и баптистам (выдержка из докладной записки, поданной меннонитским братством министру внутренних дел):

“...Причиной издания нижеследующих объяснений в отношении к меннонитам не было то, что мы желали обвинять наших братьев по плоти, но единственно определенное требование со стороны высшего начальства...

а) Различие между соединенными (обновленными) меннонитскими братствами и баптистами.

1) Они (баптисты) позволяют себе употреблять меч, что наше общество не считает согласным со Словом Божьим; 2) они позволяют принимать в необходимых случаях присягу, что наше общество считает противным сказанному в 5-й главе 12 ст. послания св. Иакова; 3) они не практикуют омовение ног, которое в обычае в нашем обществе.

Вообще же должно заметить, что мы считаем общину (церковь) баптистов живою, т. е. собранием истинных детей Божьих, которые родились свыше и восприняли Духа Святого. Сказанные отступления не мешают нам вести с ними искреннее общение, даже причащаться с ними святых тайн и по временам иметь у себя из них учителей, чтобы они оказывали нам помощь в устройстве общины, и именно по той причине, что они:

1) за исключением трех упомянутых выше случаев исповедуют с нами одну и ту же веру; 2) крестят только рожденных свыше, именно погружением в воду, согласно Слову Божьему; 3) исключают (из общества) беспорядочно ведущих себя членов на неопределенное время, пока наступит в них действительная перемена и исправление;

4) все устройство их общины (церкви) суть одно с устройством нашего общества. Остальные меннониты, напротив того, составляют духовно мертвую общину, которая терпит в своей среде пьяниц, безбожников, в противоречии со сказанным в Писании (1 Кор. 5, 4 и др.).

Вообще, мы считаем себя вправе иметь общение с истинно верующими всех исповеданий, насколько мы признаем их таковыми, за исключением права участия в общественных делах и приобщении святых тайн.

б) Главные причины нашего выступления из меннонитской церкви.

Главные причины нашего выступления из меннонитской церкви состоят в следующем: т. к. дела и поступки практической жизни нашего народа далеко не соответствуют существующим правилам вероисповедания, то мы признаем его духовно умершим. Боясь подпасть за это каре Божьей и немилости высшего начальства, т. к. народ наш поселился тихим и спокойным в России, мы, убежденные словом Божьим, стали обличать их безбожную жизнь; тогда мы были выключены из их общества, отчасти мы выступили, на основании Св. Писаний (2 Кор. 6, 17—18; Откр. 13, 4) из их общества и образовали нашу общину, вследствие чего церковный конвент Молочанских и Хортицких колонистов (за исключением двух церковных старшин) стал действовать в том смысле, чтобы вытеснить нас не только из своего общества, но лишить нас колонистского звания. Но все-таки под охраной Божьей и нашего милостивого начальства мы существуем как общество и пользуемся свободой, за исключением некоторых случаев.

в) Главные пункты несогласия между нами и остальными меннонитами.

1) Прием в церковное общество. У меннонитов крещение и прием в церковное общество совершается по выучении наизусть исповедания веры без испытания сердца и обыкновенно в 18—20-летнем возрасте; мы же принимаем в свое общество только тех лиц, которые а) перед собранным обществом свободно излагают основу веры своей; б) убедили общество, что в сердцах их совершилась перемена, о которой говорит Иисус: "Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия" (Иоан. 3 гл.) и в) у которых ежедневная жизнь соответствует их исповеданию.

2) Тогда как у меннонитов крещение состоит в обливании, у нас оно совершается через погружение в воду,— нарушение приличия при этом отвращается тем, что крещаемый бывает одет в чистое и приличное платье.

3) Меннониты исключают из церковного общества только любодеев и в редких случаях пьяниц, между тем, как безбожники, богохульники, скупые терпятся; у нас же исключаются (из общества) не только вышеупомянутые, но всякий, ведущий беспорядочную жизнь.

4) Время выключения у меннонитов продолжается обыкновенно две недели, между тем как у нас это время обуславливается исправлением жизни и истинным раскаянием в своем согрешении; выключенный может присутствовать в религиозных собраниях, чтобы слушать Слово Божье, где увещевается к раскаянию и обращению к Богу” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 54—57).

А вот что пишут по этому поводу руководители староменнонитского братства:

“Докладная записка исправнику
Екатеринославского уезда,
поданная конвентом Хортицкого и Кронсвейдского меннонитских приходов.

В 50-х годах в меннонитских колониях возникло религиозное движение, которое привело к организации новой, обособленной церковной общины, ныне именующей себя „меннонитским" или „новоменнонитским братством". Охваченные этим движением меннониты заявляли, что жизнь членов существующих меннонитских обществ противоречит их исповеданию, поэтому они не могут более поддерживать с ними духовного общения. Они стали устраивать богослужения отдельно от оставленной ими общины, выбирать своих проповедников, и, вообще, составлять особое церковное общество...

Меннониты всегда строго соблюдали объявленное им при их водворении требование, не обращать в свою веру лиц других вероисповеданий. Меннонитское братство в различных случаях подавало повод упрекать его в пренебрежении этого требования.

Имея в виду указанную тесную связь между новоменнонитским братством и баптистами, мы первоначально склонны были видеть в нем также баптистическую общину; но духовный департамент иностранных исповеданий, как видно из отношения Губернского Присутствия от 28 марта 1880 г. за № 1074, заявил, что члены так называемого меннонитского братства в представленном ими печатном вероисповедании отрицают свою принадлежность к баптистскому обществу, и потому он не находит достаточно оснований к причислению их, против их желания, к другой секте. Ввиду этого и нам не приходилось больше поднимать вопроса о том, к какой церкви принадлежат на самом деле члены меннонитского братства. Как раньше, так и ныне, между нами и меннонитским братством нет духовного общения. Вопрос же о том, считать ли новоменнонитских братьев баптистами или нет, по нашему мнению, должен быть разрешен не нами, а правительством” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 58—60).

Здесь следует обратить внимание еще на один важный вопрос. Переселяясь в Россию, меннониты дали обещание, вернее сказать, согласились с предписанием не обращать в свою веру православных. А возрожденные христиане были против такого решения, и потому братские меннониты не могли соблюдать это требование. Для староменнонитов это был удобный момент представить новоменнонитов виновными перед правительством, подобно как на Даниила в свое время нашли обвинение в его собственном законе. О духовном состоянии староменнонитов и их отношении к братским меннонитам можно судить и по следующему документу.

“Приговор Кичкасского (Екатеринославского уезда) сельского схода:

1898-го г. января 12-го дня мы, нижеподписавшиеся Екатеринославской губернии и уезда Хортицкой волости, поселяне, собственники Кичкасского сельского общества, из 70 домохозяев, имеющих право голоса на сходе, быв собраны сего числа на наш сельский сход в числе 41-го домохозяева, в присутствии нашего сельского старосты Якова Гиберта, слушали заявление последнего, что отделившаяся от меннонитов секта, называющаяся „Меннонитское братство", получила из Екатеринославского Губернского Правления разрешение и утвержденный план на постройку в селе Кичкасе молитвенного дома, несмотря на то, что Кичкасское сельское общество, как владелец земли, никакого приговора о разрешении таковой постройки не выдавало.

Посоветовавшись между собою и принимая во внимание:

1) что большинство членов „Меннонитского братства" проживает в Александровском и Бахмутском уездах, что в селе Кичкасе насчитывается членов этого братства всего 32 души, из которых приписанных только 15 душ, все же остальные поселяне селения Кичкас меннонитского вероисповедания, следовательно, нет никакого основания или причины разрешать меннонитскому братству строить молитвенный дом именно в селе Кичкасе;

2) что по закону возведение всякого рода построек на землях сельских обществ должно совершаться с согласия сельского схода, и хотя бы домохозяин, на усадьбе которого „Меннонитское братство" намерено построить молитвенный дом, дал подписку о своем согласии на постройку, все же это не могло служить основанием к разрешению постройки, ввиду того, что наделенная нашему обществу от казны земля, хотя находится в подворном владении, однако не принадлежит отдельным поселянам на правах личной собственности, а на основании владенной записки находится в управлении и распоряжении всего общества,— почему мы присутствующие постановили: ходатайствовать, где следует, о запрещении „Меннонитскому братству" постройки молитвенного дома в селе Кичкасе. (Следуют подписи). Сельский староста Гиберт” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 471—472).

Хотя новоменнониты не желали называться баптистами, у них была тесная связь с ними. От баптистов они восприняли понятие о крещении погружением. Баптисты Германии всесторонне влияли на новоменнонитов и часто бывали у них. Так в 1866 г. колонию Эйнлаг посетил друг И. Г. Онкена, Август Либиг. А в 1869 г. сам И. Г. Онкен приехал сюда на десять дней. Он рукоположил Авраама Унгера на пресвитерское служение, Аарона Леппа — на учителя, а Корнеля Унгера и Вениамина Никеля — на диаконское служение.

В 1871 г. в колонию приехал Карл Бенцин. В этом же году Август Либиг вторично навестил меннонитов на Украине и жил среди них в течение года. Он способствовал объединению их в единое братство, и в мае 1872 г. состоялась первая конференция братских меннонитов России.

В 1872 г. Онкен составил вероучение для немцев-баптистов из среды меннонитов южной России под названием “Исповедание веры и устройство крещенных по вере, объединенных в меннонитскую братскую общину в южной России”.

(вернуться к оглавлению)

ШТУНДИСТЫ СРЕДИ ПРАВОСЛАВНЫХ

“Почва для восприятия евангельского движения, окрещенного названием штундизма, который представляет собой не что иное, как попытку возвратиться к первобытному христианству, была подготовлена тремя факторами: освобождением крестьян от ига крепостничества, распространением Слова Божьего и увеличением грамотности в народе. Неграмотный не мог читать Библию, следовательно не мог и проверить учение господствующей церкви, сличив его с учением Нового Завета. Несвободный человек не мог без великих жертв исповедывать свою веру, которая не согласовалась с учением церкви, поэтому всякие новшества и реформаторские попытки жестоко подавлялись властью помещиков.

Только с получением свободы личности и усвоением грамотности, наш крестьянин начал читать Библию и стал замечать несоответствие окружающей его действительности с учением Христа. Отсюда — желание устроить свою жизнь на евангельских началах, таким образом и явился штундизм.

Внешний толчок к появлению этого религиозного движения и сознательному отношению к религии дали немцы. Они не занимались религиозной пропагандой специально, но пробужденные из них старались сообщить своим работникам сущность своих религиозных взглядов. Православные батраки, живя у немцев баптистов и церковных братьев, именуемых штундистами, видели, что их семейная и церковная жизнь несравненно выше жизни православного крестьянина. Это заставляло их доискиваться причины этой разницы, и они скоро приходили к убеждению, что она кроется в их религии. Отсюда желание ближе познакомиться с вероучением своих хозяев. Хозяева охотно шли навстречу желаниям своих работников, давали им читать Новый Завет. Внимательное изучение этой книги творило чудеса: православные бросали пить водку, курить, сквернословить,— перерождались и делались другими людьми. Возвращаясь домой, они по воскресным и праздничным дням читали Новый Завет, и вокруг таких чтецов собирались кружки любителей Слова Божьего, которые при этом пели и церковные песнопения. Таким образом среди православных появились первые религиозные собрания, которые впоследствии превратились в баптистские общины” (“Баптист”, № 42, 1911 г.).

“Большинство исследователей штундизма утверждает, что д. Основа, Одесского уезда, Херсонской губ., была местом его возникновения. По общему голосу жителей этой деревни первое семя сектантства было брошено в их среде местным крестьянином Онищенко, бывшим долгое время бродягой.

Онищенко в настоящее время около 70 лет от роду. Во время крепостного права, бывши в бродяжничестве, он скитался между немцами, преимущественно около г. Николаева. С виду он сильно напоминает немца-колониста. По своим религиозным воззрениям Онищенко настоящий сектант-мистик. В церковь православную не ходит уже лет 30. Проживая у немцев, он, по его рассказам, посещал некоторое время кирху, а потом оставил ее... В официальных бумагах не встречалось об этом человеке никаких известий. Это объясняется тем, что Онищенко держит себя в стороне от штундистов: он не участвует в их молениях. Связь его с одним из главных вожаков штундизма, Михаилом Ратушным, несомненна. Онищенко сам говорит, что „Бог дал ему свет, а Михаиле (Ратушному) разум". В деревне утверждают, что Ратушный и другие сектанты до сих пор пользуются его советами.

Судя по некоторым его рассказам, можно предполагать, что он во время своего бродяжничества приходил домой. Михаил Ратушный живет до сих пор рядом с Онищенко. Как ближайший сосед, он беседовал с Онищенко. Этот последний передавал нам, что он и Ратушный читали вместе Библию и вели оживленные религиозные беседы” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 51—53).

В январе 1865 г. “благочинный 2-й части Одесского округа, отец Кириаков” высказывал своему духовному начальству подозрение, что в д. Основе некоторые уклонились от православия в секту. А в апреле этого же года он уже сообщал, что подозреваемые собираются в доме крестьянина Михаила Ратушного, где занимаются чтением Евангелия и пением гимнов.

С этого времени и светские и духовные власти постоянно возвращались к этому вопросу.

Из других документов (см. далее) видно, что штундисты начали собираться уже в 1862 г. Однако сами участники, по-видимому, тогда еще не предполагали, что с годами это выльется в открытое отделение от православной церкви. Они просто собирались читать Слово Божье.

Как уже говорилось, штундистам среди лютеранских общин было свойственно ходить на общецерковное служение своего прихода. Это же было характерно в первое время и для штундистов из православных.

“Штундисты до 70-х годов не отделялись еще совершенно от церкви. Иван Рябошапка еще в 1868 г., вследствие убеждений священника Лобачевского, исповедовался и причащался св. Тайн; штундисты общины Кондрацкого, находящейся близ Ахмечетки, Ананьевского уезда, еще в 1870 г. исповедовались, причащались и постились в Страстную седмицу; Ратушный о формальном отделении с своими последователями от церкви только в 1871 г. заявил высокопреосвященному Димитрию; чаплинские штундисты еще в 1872 г. приносили новорожденных к своему приходскому священнику для совершения над ними таинства крещения. Формальное отделение от церкви херсонских штундистов началось с 1869 г., а киевских — только с 1874 г.” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 98).

Такое постепенное развитие событий говорит о том, что Бог давал время утвердиться в истине ищущим ее, чтобы они могли выдержать предстоящие испытания. Уверовавшие укреплялись духовно, распространяли живое Слово, пока власти, светские и духовные, изучали это новое для них явление.

Вот что пишет Херсонский губернатор в донесении правительствующему сенату (9 сентября 1870 г., № 11З):

“В немецких колониях Одесского уезда завелось несколько лет тому назад религиозное братство „друзей Божьих" или штундистов. Крестьяне соседних с теми колониями селений, вследствие постоянных сношений с штундистами, начали приставать к братству и вместе с тем отставать от православия. Сначала отступничество это выразилось только особыми молитвенными собраниями (по домам), при чем постановления церкви еще исполнялись; но мало-помалу присоединявшиеся к штунду образовали особую секту, подходящую, по своим верованиям, к лютеранству или реформатству. Не встречая противодействия со стороны сельского духовенства, учение это начало распространяться далее и в последнее время приобрело значительное число прозелитов не только в той местности, где секта возникла первоначально, но и в других селах Херсонской и соседних губерний. С усилением секты в числе ее последователей, сии последние совершенно оставили церковь, не принимают никаких таинств и обрядов, ею установленных, и фанатизм сектантов дошел до того, что они стали выносить из своих хат в церковь или прямо выбрасывать вон образа и. несмотря на строгие запрещения, продолжают устраивать свои молитвенные собрания, не расходящиеся иногда по требованию полицейской власти. К этой секте присоединились, между прочим, крестьяне м. Любомирки Елизаветградского уезда: Кравченко и Рябошапка. По донесениям местной полиции, они внесли свое учение и распространили и в местах своего жительства, так что, по последним сведениям, число штундистов доходит до 140” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 104).

В. И. Ясевич-Бородаевская в книге “Борьба за веру” (С.-Петербург, 1912 г.) пишет о влиянии немецких колонистов на православных так:

“Какая здесь (в меннонитских колониях.— Прим. ред.) цельность и гармония во внутренних распорядках, какая забота о просвещении, о просвещаемых и о просветителях! Как урегулированы здесь взаимоотношения пастыря и паствы и как строго относятся немцы к выбору и к деятельности пастыря! Пьяница или невежда не может у них сделаться руководителем паствы, ибо звание пастыря требует высоких нравственных качеств.

Во всех мало-мальски значительных колониях имеются школы — светлые, просторные, прекрасно обставленные, где учителя получают хорошее отдельное помещение и приличное вознаграждение. У пресвитера — хорошенький домик со всеми угодьями, ему назначен солидный оклад жалованья, так что он избавлен от необходимости „собирать дань" за требы. Требы у них совершаются по строго определенной таксе: за бракосочетание 1 руб., погребение 50 коп. и т. д. Беднякам же требы совершаются бесплатно...

В настоящее время на юге России существует 3 меннонитских округа: Хортицкий, где 19 колоний, Мариупольский, в котором 5 колоний, и Молочанский в Бердянском и Мелитопольском уездах Таврической губ., состоящий из 50 колоний. Каким же способом меннониты и баптисты сближались с русскими крестьянами, и чем они воздействовали на православное население? Процесс этот прост, несложен и вполне естествен. Крестьянин малоросс идет всегда с большой охотой на заработки к „нимцю"-колонисту. Нанимая рабочего, колонист дает ему всегда хорошую плату, чуть ли не вдвое, чем он получал у местного помещика; но, платя дорого, немец требует добросовестного труда, исполняя шаг за шагом вместе со своим батраком одну и ту же работу. Вот тут-то и начинается сближение между хозяином и работником, которого он постепенно вводит в круг своих житейских и религиозных понятий, выясняя соотношение между жизнью и религией.

В семье немца батрак является членом семьи. Пища та же для „наймита"-батрака, что и для семьи колониста-хозяина, а едят немцы сытно, вкусно и всегда за одним столом с батраками. За трапезой, которую они совершают не спеша, у меннонитов ведутся разговоры о религии и о всяких житейских делах. Перед едой они всегда читают из Евангелия одну главу, распределяя чтение вкруговую, по очереди. Такой способ чтения заставляет каждого следить со вниманием, откуда надо продолжать свой очередной стих, причем непонятное для работника чтение по-немецки переводится на русский язык, комментируется, и тут же, между прочим, объясняется, почему хозяева не крестятся, почему у них нет икон, и т. д. Рабочий видит, кроме этого, доброе взаимное отношение между хозяином и рабочими, а также и между их прихожанами и наставниками, у которых не расходится слово с делом, и он постепенно усваивал новые начала, привыкал, подчинялся новому режиму и, несмотря на грозный призрак ареста и суда, посещал их молитвенные собрания, где ему и переводили и объясняли прочитанное из Св. Писания. Он вслушивался, запоминал и спешил затем, подкрепившись евангельскими текстами, поделиться наблюдениями со своими земляками-малороссами” (с. 282—285).

Вот еще один документ о возникновении штундистов среди православных:

“Донесение мирового посредника 2 участка
Херсонского уезда Херсонскому губернатору
от 14 марта 1866 г. № 88.

В д. Основе (Одесского уезда) образовалась секта в числе 20 душ: устраивают ночные собрания, на которых поют псалмы по книжкам русским и немецким. Причиною было следующее. Деревня Основа находится в близком соседстве с немецкой колонией Рорбах, и крестьяне, будучи постоянно в соприкосновении с тамошними колонистами, а некоторые из них, быв по нескольку лет сряду в услужении у колонистов, по своей простоте и малограмотности свыклись с обычаями колонистов, и при том, практически изучив немецкий язык, и, может быть, вследствие убеждений немцев-реформаторов часовенных (штундистов), обратились к их учению. Мнение это основано еще на том, что и колонисты-реформаты тоже собираются по ночам в одну избу, поют каноны и читают книги священного содержания. Секту ввел в Основе Ратушный Михаил, служивший работником у Рорбахских колонистов; он был первым старшим братом (уставщиком) в д. Основе. В то же время по донесению волостного Ооновского правления обратились в секту 7 душ крестьян Игнатовки и Ряснополя.

Херсонский губернатор отношением от 30 апреля 1866 г. за № 86 потребовал от Одесского уездного исправника сведений о штунде, в ответ на которое исправник от 16 февраля 1867 г. № 27 писал следующее:

„Секта, действительно, предосудительна, именно потому, что характер этой секты имеет вид раскола, сходного с расколом реформатским. Собираются в местечке Игнатовке из 15 душ, в м. Ряснополе из 5-ти семейств и д. Основе из 14 семейств в избранном ими помещении, читают церковнославянские книги, о значении и содержании которых толкуют между собой под руководством, впрочем, некоторых тоже реформатских раскольников, немцев соседней колонии Рорбах. Вследствие этого крестьяне, последователи раскола, составили себе упорное убеждение, под влиянием которого находясь, они не ходят в православную церковь, не чтут св. икон и не исполняют никаких обрядов православной веры. Приходской священник был грек, плохо выражался по-русски и потому не убеждал. Общество образовалось на основании дознаний в 1862 г. Вожаки — крестьяне д. Основы — Ратушные. А чтобы открыть главных совратителей в раскол колонистов, немцев колонии Рорбах, скрываемых последними, необходимо производство следствия” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 47—48).

“Официальное дело о собраниях любомирских крестьян началось в 1867 г., между тем, по сообщению автора статьи „Любомирские штундисты", они открылись в начале 60-х годов. Вожаком любомирских штундистов выступил крестьянин м. Любомирки Иван Рябошапка. Рябошапка был совращен в штундизм вскоре после отмены крепостного права старо-данцигским колонистом Мартином Гюбнером. Гюбнер своими беседами так сильно повлиял на Рябошапку, что последний, по его собственному признанию, „изведав порок во всех его видах", совершенно изменил свой образ жизни: бросил пьянство и распутство. Вращаясь между немцами, участвуя в их религиозных собраниях, он научился грамоте, перенял напевы их религиозных гимнов, усвоил их учение. Речи свои Рябошапка подтверждал словами Св. Писания. „Народ смущался, слушая Рябошапку. С Библией в руках, переходя из дома в дом, он в короткое время успел привлечь на свою сторону до 20-ти человек обоего пола". Увещания местного священника оказались безуспешными. Сельские власти обратились к мерам репрессивным. В 1867 г. Рябошапка и Кравченко с их последователями были подвергнуты аресту, после чего Рябошапку и Кравченко отослали в г. Вознесенск к судебному следователю, который, сняв показание, отпустил их. В 1868 г. Рябошапка и Кравченко были снова арестованы, причем первый был отправлен в Ольшанское волостное правление, а Кравченко в Лысогорскую волость. Кроме этого, составлен был приговор об удалении их из общества. Рябошапка содержался в волостном правлении под арестом в продолжение семи недель. Рябошапка и Кравченко от 27 сент. 1868 г. обратились к генерал-губернатору с прошением, в котором жаловались на любомирского священника и сельских властей. Прошение их вместе с приговором любомирских крестьян передано было мировому посреднику, который произвел по поводу его дознание и препроводил его вместе с документами в присутствие по крестьянским делам. Приговор крестьян не был утвержден по несоблюдению формальностей при его составлении. Рябошапка оставлен был на месте своего жительства. Возвратившись из села Ольшанки, он снова занялся пропагандой штундизма...

1867 г. нельзя считать годом совращения Рябошапки, потому что эта дата противоречит сообщениям прошения Рябошапки, поданного им 27 сент. 1868 г. Коцебу, в котором он, между прочим, говорит следующее:

„Я купил в Елизаветграде две книги „Новый Завет" и на досуге читал его с товарищами. Спустя несколько времени, (местный) свящ. Промыслов узнал об этом и позвал меня и Кравченка к себе, чтобы проверить эти книги, и не нашел в них ничего противозаконного, и мы после того спокойно услаждали наши души чтением св. книг. С 1867 г. священнику Промыслову благоугодно было гнать нас за это".

Далее Рябошапка говорил, что он с Кравченком и другими в числе 12 человек были арестованы по распоряжению сельских властей. 10 человек выпущены были на волю через неделю, а его с Кравченком продержали в заключении 10 недель, после чего они были отправлены в г. Вознесенск к судебному следователю. Из прошения видно, что собрания происходили до 1867 г., а в 1867 г. была уже организована община, члены которой настолько были тверды в своих религиозных заблуждениях, что выдерживали за них продолжительный арест. Нужно было Рябошапке употребить немало времени, чтобы обучиться грамоте и образовать такого рода общину” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 72—75).

В 1892 г. И. Г. Рябошапка вместе с многими тружениками Евангелия был сослан в Закавказье, в местечко Герюсы. Через пять лет его, как неисправимого штундиста, выслали из России без права возвращения на родину.

После долгого скитания по Турции И. Г. Рябошапка в 1898 г. прибыл с женой в Болгарию и 5 февраля 1900 г. отошел в вечность, после чего его жена, уже глубокая старушка, вернулась в Россию.

(вернуться к оглавлению)

РАСПРОСТРАНЕНИЕ ШТУНДИЗМА

“Извлечение из письма прокурора
Одесской Судебной Палаты Е-ва к вице-директору департамента Министерства юстиции от 29 января 1875 г. за № 1799 о штундистах в Новороссийском крае:

...Относительно причин быстрого распространения учения штундов меня интересовало мнение по этому предмету той среды, в которой штундизм вербует своих последователей. Спрошенные, по моему распоряжению, местным товарищем прокурора в с. Карловке крестьяне православного исповедания дали следующее объяснение о причинах успешности распространения учения штундов:

1) в воскресные дни, когда штунды собираются для молитвы, православные ходят смотреть на то, как они молятся, и те, которым нравится молитва штундов, присоединяются к ним;

2) тем из крестьян, которые желают получить то или другое разъяснение по вопросам религии или не имеют возможности получить разъяснение, штунды охотно и совершенно понятно для них разрешают все их религиозные сомнения;

3) многие присоединяются к штундам, чтобы избавиться от тяжких „поповских поборов" за исполнение треб, в особенности же за совершение браков, так что крестьянам остается или подчиниться требованиям священника, или примкнуть к секте штундов.

К этим причинам, высказанным самими крестьянами, я прибавлю, что весьма могучим мотивом для присоединения к штундизму лучших элементов нашего сельского населения, должен служить примерный образ жизни штундистов, которые все без исключения ведут совершенно трезвую, скромную и трудовую жизнь, проявляя таким образом в самой жизни высоконравственные принципы христианского учения” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 225—229).

Распространение штундизма в Киевской губернии тесно связано с Герасимом Витенко, известным под фамилией Балабан. Из Киевской губернии Таращанского уезда он еще очень молодым прибыл в деревню Игнатовку Одесского уезда и нанялся в работники к вдове Матроне Долгошеевой. Через некоторое время Герасим женился на ней и сделался хозяином.

К штундистам Балабан примкнул молодым, по летам он был ровесником М. Ратушному. Балабан хорошо знал Святое Писание.

Уже в 1867—1868 гг. Балабан обращал на себя особое внимание видом кротости, преданностью учению, религиозной ученостью и твердостью убеждений.

В 1870 г. было вынесено решение о высылке Балабана из Херсонской губернии, и он, не дожидаясь исполнения этого приговора, поехал в с. Чаплинку Киевской губернии Таращанского уезда. Здесь у него было свободное время, и, получая помощь от братьев, он смело благовествовал в селе. От его бесед уверовал Иван Лясоцкий, волостной писарь с. Чаплинки.

Вот как он пишет об этом в своем письме:

“Я, коренной житель села Косяковки Таращанского уезда, Киевской губернии. Служил я волостным писарем в селе Чаплинке, того же уезда, в 7—8 верстах от села Косяковки.

Осенью 1870 г. приехал в Чаплинку Герасим Балабан за получением паспорта, так как он проживал в Херсонской губернии. Слух прошел, что он штундист, о чем, конечно, узнал поп, с которым я жил в дружбе, да еще попадья, она кумовала у меня. Поп просил меня и волостного старшину задержать Балабана для того, чтобы с ним мог поговорить и увещевать его, как овцу своего стада. Просьба попа была уважена, и он приглашал Балабана каждый день на беседу в волость, каковая беседа была всегда на моем ближайшем присутствии, и я ретиво наблюдал за речами, как одного, так и другого, также и за текстами Св. Писания, которые указывал Балабан попу, и часто ставил его в тупик. Так продолжалось собеседование не менее месяца, и я признал в моей душе правду на стороне Балабана, к нему склонилась моя душа и жена моя тоже. Наконец поп официально заявил начальству об арестовании Балабана, и в волость последовала бумага о невыдаче Балабану паспорта, впредь до особого распоряжения. После этого я стал ближе к Балабану, чем к попу. Часто мы с ним беседовали из Св. Писания. Наконец и другие люди стали вступать в разговоры с Балабаном и убеждаться в справедливости их слов, так что по вечерам у нас начались собрания в отдельных домах. Многие приглашали Балабана к себе в дом для беседы и все жаждали этого. Потом Балабан просил меня о выдаче секретным образом проходной, дней на 15 в Херсонскую губернию, чтобы взять оттуда славянскую Библию со ссылками.

Все это было сделано, и у нас начались открытые собрания, куда стекалась масса народа. А поп уже не рад был, что задержал Балабана, и хотел бы освободить его, но было уже поздно. Таким образом Балабан прожил в Чаплинке целую зиму” (“Баптист”, № 42, 1911 г.).

1-го июня 1871 г. епархиальное начальство решило вызвать Балабана на увещание и потребовало, чтобы Таращанское уездное управление выслало Балабана. Тринадцатого июня 1871 г. он был отправлен в Киевский тюремный замок.

27-го августа 1871 г. консистория известила судебного следователя, что “арестант Герасим Балабан дал подписку, что не отступит от православной веры и будет содержать ее неизменно”. Судебный следователь отпустил Балабана на свободу.

Явившись в Чаплинку, Балабан объявил народу, что высшая власть признала убеждения его правыми и дозволила учить народ.

По ночам Балабан проводил собрания, которые посещала преимущественно грамотная молодежь. Они читали и объясняли Священное Писание, пели гимны. Это длилось с сентября до декабря 1871 г. На собрания приходило до 60-ти человек.

Толки о штундистах распространялись по губернии и волновали народ. На базарах, на улицах и площадях проходили оживленные споры по вопросам веры.

9 января 1872 г. полиция опять арестовала Балабана. Этот шаг, однако, не остановил распространения Благой Вести. Вместо Балабана Слово Божье стали проповедовать его ученики Яков Коваль и Климент Терещук. Ночные собрания, несмотря на противодействия священника и сельских урядников, продолжались.

“Между тем сектанты, крестьяне сел Чаплинки и Косяковки, подали губернатору прошение, в котором писали, между прочим, следующее: „С того времени, как по великой благодати Божьей и по внушению духа истинной любви нашего Императора к подданным, мы удостоены возможностью каждому православному христианину узнать путь истины посредством вручения Св. Писания на понятном народу языке. С тех пор, как Слово Божье многочисленными экземплярами распространяется в пределах нашего отечества,— ночь суеверия, неверия и невежества освещается лучами познания. При чтении Слова Божьего многим из крестьян стало светлее на душе. Мы убедились, что заблуждались. На место прежнего убиения времени в распутстве и богозабвении мы собираемся по воскресным дням в домах своих для чтения Евангелия, молитвы и пения духовных песен. Но, к нашему удивлению, за это мы терпим гонения, притеснения, и первыми нашими гонителями за правду являются священники сел Чаплинки и Косяковки. Мы просим, прикажите, чтобы мы без препятствий могли читать Слово Божье и чтоб Герасим Балабан был освобожден от тюрьмы"” (“Дело Киев. дух. конс.”, № 195, с. 162—164).

Герасиму Балабану присудили год тюрьмы. Вместе с ним, за надругательство над иконой, осудили на два месяца и сестру Цимбал.

“Одним из ревностнейших насадителей нового религиозного учения в г. Тараще оказался местный житель, солдат Старинский, бывший полицейский служитель при помощнике пристава Попове, специально командированном в Чаплинку и Косяковку для постоянного надзора за действиями „штундистов". По рассказу Старинского, однажды ночью, по обязанности службы, он зашел в сборище сектантов — и вдруг почувствовал на себе действие благодати. Затем, сложив с себя полицейские обязанности, удалился в Таращу и здесь занялся деятельной пропагандой нового вероучения. В деле его утверждения в новой вере большое участие принимал один из самых выдающихся деятелей по распространению нового вероучения — Иван Лясоцкий, занимавший в то время в селе Косяковке видное в крестьянской среде положение волостного писаря (1870 — 1877 гг.)” (В. И. Ясевич-Бородаевская, “Борьба за веру”, с. 114).

Рождественский в книге “Южнорусский штундизм” (с. 97) указывает, что в 1875 г. штундисты были уже в семи приходах Таращанского уезда: Чаплинке, Косяковке, Плоском, Веселом Куте, Попружной, Малой Березянке и Жидовской Гребле. Всего в этих селах было 560 штундистов. Кроме этого, штундисты жили в м. Боярке, в с. Вотылевке, Винограде, Шубиных Ставах (Звенигородский уезд), в с. Скибенцах, Брилевке (Сквирский уезд). Число членов церкви в этих местностях неизвестно.

Таким образом, штундизм за короткое время охватил немало приходских общин в четырех уездах Херсонской губернии и в трех уездах Киевской губернии. Штундизм проник также в Подольскую губернию.

(вернуться к оглавлению)

ПРИНЯТИЕ БАПТИЗМА ШТУНДИСТАМИ

Так как украинские штундисты постоянно общались с меннонитами и штундистами немецких колоний, то влияние баптистов на немецких колонистов не могло остаться бесследным для украинских штундистов. Как известно, штундисты, собираясь, рассуждали о Слове Божьем, а в нем ясно изложено учение о водном крещении. Поэтому не удивительно, что штундисты потянулись к крещению по вере.

“Начало окончательному отделению сектантов от православной церкви было положено штундистами, принявшими баптизм. Принятие штундистами баптизма произвело в среде сектантов разделение, но это разделение нисколько не ослабило их силы. Баптизм, отрывая мало-помалу от штундизма его членов, воздействовал на остальную массу штундистов. Результатом этого воздействия явилось усиление организации штундистских общин. Штундизм, представляя из себя самую восприимчивую почву для развития баптизма, сам в свою очередь захватывает новые места...

Пропаганда баптизма иностранцами едва ли могла иметь значительный успех среди южноруссов, потому что у них недоставало знания русского языка. Кроме этого, они недолго задерживались в местах своей пропаганды: их выпроваживали за границу. Баптизм распространялся в среде южноруссов, главным образом, местными колонистами, немцами.

В Херсонской губернии первым баптистом стал крестьянин-собственник Елизаветградского уезда. Аннинской волости, д. Карловки, Ефим Цимбал. Он принял крещение 11-го июня 1869 г., в реке Сугаклее, при немецкой колонии Старый Данциг, от колониста Екатеринославской губернии, колонии Эйнлаге, Абрама Унгера вместе с 30 колонистами. Крещение было совершено при 47 свидетелях, крестьянах деревни Карловки...

Из Карловки баптизм перешел в м. Любомирку. Первым принявшим крещение здесь был известный уже нам Иван Рябошапка. Он сообщал нам, что крещен был Ефимом Цимбалом, который для этой цели был вызван им из Карловки в Любомирку. Это было в 1869 г., вскоре после крещения Цимбала. Штундистские общины в Карлов-ке и Любомирке, под влиянием баптизма, быстро организовались. Во главе их появились пресвитеры. В Любомирке пресвитером сделался Рябошапка, а в Карловке — Хлыстун...

В 1871 г. из Елизаветградского уезда баптизм занесен был в Одесский. Первым перекрещенцем здесь был Михаил Ратушный. Он принял крещение с 48 своими последователями от Ивана Рябошапки. От 28-го ноября 1871 г. Ратушный подал прошение высокопреосвященному Димитрию, в котором заявлял о принятии им и его последователями 8-го июня 1871 г. крещения и — выходе их из православной церкви.

Штундисты Одесского уезда, по принятии крещения, как и елизаветградские, совершенно отделяются от православной церкви. Ратушный принимает звание пресвитера, совершает требы.

Сельскими властями составляются акты о погребении крестьян, принадлежавших к секте, не по православному обряду, и об оставлении новорожденных без крещения. Таковые акты составлены были сельским старостой д. Основы, от 31 августа 1871 г., о погребении крестьянина Федора Ратушного и старостой д. Игнатовки, от 8-го сентября того же года, об оставлении новорожденного сына крестьянина Якова Лопаты без крещения.

В 1871 г. баптизм появляется в с. Явкине Херсонского уезда. И здесь замечается такое явление, какое происходило в Елизаветградском и Одесском уездах: сектанты новорожденных в 1871 г. не крестили и браков в православной церкви не совершали.

Баптисты из южных колонистов Иоганн Прицкау и Иоганн Вилер имеют самые близкие отношения к выделившимся из штундистов баптистам, южноруссам. Те и другие совместно ведут пропаганду: баптисты немцы помогают баптистам малороссам. Ефим Цимбал для пропаганды баптизма разъезжает по деревням вместе с Иоганном Прицкау. Ооновские и игнатовские баптисты с Ратушным во главе 22-го февраля 1872 г. едут в колонию Рорбах и здесь, вместе с немцами баптистами, в числе которых был Иоганн Вилер, совершают „преломление". И. В. Вилер составляет для Ратушного формы записей об актах рождения, бракосочетания, хлопочет о выписке из-за границы собрания сектантских песен на русском языке” (Рождественский,“Южнорусский штундизм”, с. 99—104).

22 ноября 1872 г. Новороссийский генерал-губернатор писал Херсонскому губернатору:

“В 3-м отделении Собственной Его Императорского Величества канцелярии получены сведения, что в среде православного населения южной России имеет большие успехи учение протестантской секты баптистов, деятельным представителем коей называют Карла Ондру. В настоящее время, по тем же сведениям, рассеяно в южной России уже более 200 перекрещенных русских. Главный настоятель секты баптистов, книгопродавец Онкен, в Гамбурге издает миссионерскую газету, в № 7 которой напечатано извлечение из отчета баптиста, действующего в южной России.

В этом отчете, подтверждающем успехи пропаганды в среде южнорусского православного населения, говорится, что совращенные русские в настоящее время устраивают свою каплицу и что во всей южной России, хотя еще остается много желать, но тем не менее собрания не только не запрещены, но крещение и богослужение по обряду сектаторов совершаются открыто. Покорнейше прошу Ваше превосходительство уведомить меня, не был ли после 1870 г., и когда именно, или не находится ли ныне в пределах вверенной Вам губернии и где именно помянутый Ондра и каков род его занятий?” (Епископ Алексий, “Материалы для истории...”, с. 158).

Хотя многие штундисты целыми общинами принимали крещение и переходили в баптизм, в документах, в большинстве случаев, их все равно называли штундистами или штундо-баптистами. В этом было заинтересовано православное духовенство, желающее преследований сторонников этого движения, особенно после того, как в 1894 г. штундизм был признан особо вредной сектой. Поэтому в документах того времени, когда они пишут о штундистах, не всегда можно понять, пишется ли действительно о штундистах или о баптистах.

Не все штундисты принимали учение о крещении по вере.

“Слухи о перекрещенцах быстро распространялись между штундистами не только в Херсонской, но и в Киевской губернии. В 1872 г. тяга в сторону баптизма ясно обозначилась в Киевской губернии. Чаплинские штундисты заявляли местному священнику о том, что они готовятся к крещению; среди киевских штундистов шли толки о баптизме. Иван Лясоцкий передавал нам, что в таращанской тюрьме происходили горячие споры между заключенными штундистами по поводу обрядовой стороны в деле веры, вызванные распространяющимся баптизмом в среде херсонских штундистов. Лясоцкий отстаивал обряд, а Балабан решительно отрицал его. „Обряды,— говорил он,— это театры". В спорах Лясоцкий оставался одиноким. Все заключенные примкнули к Балабану, который, по выходе из тюрьмы, внушал своим последователям не слушаться Лясоцкого. Вернувшись в Херсонскую губернию, Балабан начал группировать около себя недовольных баптизмом и открыл в Игнатовке собрания, на которых говорил против перекрещивания и вошел в споры с Ратушным.

...Вскоре после возвращения Балабана из Киевской губернии было собрание в Основе. На братском совете после собрания Ратушный обратился к присутствующим: „Кто остается со мной — вставай и подними руку, а кто с Балабаном — сиди". Сектанты, присутствовавшие на совете, разделились почти пополам. Одна часть сектантов примкнула к Ратушному, другая — к Балабану.

Иван Лясоцкий вышел из тюрьмы 22-го декабря 1874 г. Освободившись из заключения, он начал пропагандировать баптизм. Среди косяковских штундистов происходили оживленные споры по поводу баптизма. Перекрещивания пока еще не было; но у штундистов в 1874 г. уже появились пресвитеры.

Баптизм повлиял на киевских штундистов, но это влияние выразилось не в таком виде, в каком — среди херсонских штундистов: там, как нам известно, штундисты начали перекрещиванием, здесь же они избрали пресвитеров и заимствовали у баптистов на первых порах обряд погребения и венчания. Перекрещивания начались только с 1876 г.” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 105).

Не все ясно с подпиской Балабана о верности православной церкви (об этом говорилось выше), действительно он дал ее или это был наговор. Однако, если он все же такую подписку дал (а похоже, что это так), то в этом может скрываться причина, почему Балабан восстал против крещения и не присоединился к баптистам. Если человек не раскаялся в допущенной неверности, то он уже не может получать откровения от Духа Святого.

Немного статистики:

“С 1876 года число сектантов в Киевской губернии, по словам того же автора, увеличивалось в такой постепенности: в 1876 г. — 706, в 1877 г. — 946, в 1878 г. — 1100, в 1879 г. — 1196” (Рождественский, “Южнорусский штундизм”, с. 110).

Из указанных трех центров: Любомирки, Основы в Херсонской губернии и Косяковки в Киевской,— баптизм вскоре широким потоком разлился по всему югу России.

(вернуться к оглавлению)

ПРОБУЖДЕНИЕ В ПЕТЕРБУРГЕ

Духовное пробуждение в Петербурге тесно связано с лордом Гренвиллем Редстоком. Правда, еще до него, в 1864 г. Петербург посетил уже известный нам И. Г. Онкен. Он проповедовал и беседовал со многими и даже, как он писал в своем дневнике, крестил 7 человек по вере, но кто они — осталось неизвестным. Они не продолжили движение и потому это доброе начало подобно ручейку, исчезнувшему в песке.

Гренвилл Редсток, будучи офицером английских войск, участвовал в Крымской войне в 1855 г. и смертельно заболел. В это время с ним побеседовал один миссионер, и Г. Редсток от всего сердца обратился к Господу. После этого он ушел в отставку и стал свидетельствовать другим о спасении в имени Иисуса Христа.

Впоследствии у Г. Редстока появилось большое желание проповедовать Евангелие в стране, в которой он уверовал, то есть в России. Он десять лет молился, чтобы Господь предоставил такую возможность и открыл ему дверь в эту страну.

Г. Редсток принадлежал к дарбистам, [общине] плимутских братьев, основанной Дж. Дарби в Англии в 1825 г.

Когда Гренвилл Редсток проповедовал в Париже, на собраниях присутствовала Елизавета Ивановна Черткова, которая жила в России и принадлежала царскому роду. Уверовав в Господа, Елизавета Ивановна пригласила лорда Редстока в Петербург. Приняв приглашение, как ответ на многолетнюю молитву, зимой 1874 г., Г. Редсток отправился в Петербург. В пути он получил телеграмму, что его мать при смерти. Поборов желание тотчас вернуться домой, лорд последовал призыву Господа и продолжил путь.

В Петербурге его ожидали обильные благословения. Он проповедовал сначала в англо-американской церкви, а потом — по приглашениям, в частных домах аристократов.

Слово Божье касалось многих, и число спасенных в Петербурге увеличивалось. Собрания посещала княгиня Ливен, которая обратилась к Господу еще в Англии, а также сестры Козляниновы, покаявшиеся в Швейцарии.

Среди принявших Благую Весть в Петербурге был отставной гвардейский полковник Василий Александрович Пашков, граф Модест Модестович Корф, граф Алексей Павлович Бобринский, княгиня Вера Федоровна Гагарина и другие.

“Редсток был основательно знаком со всей Библией и любил ее, как письмо любимого друга. Его простая, детская любовь ко Христу и Слову Божьему, поражала всех. Вся личность его была проникнута полным и глубоким доверием к Спасителю. Он подчинялся Слову Божьему, как маленький ребенок подчиняется воле своих родителей. Я не встречал еще такого ревностного верующего, который с такой любовью старался бы убедить меня, что Христос спас меня Своей искупительной Кровью от вечной погибели” (М. М. Корф, “Воспоминания”).

В 1875 г. стал выходить журнал “Русский рабочий” под редакцией Александры Ивановны Пейкер, которая покаялась за границей через проповедь Д. Мооди. Она была известной певицей и собиралась петь в опере, но обратившись к Господу, посвятила Ему свой прекрасный голос.

В 1876 г. Г. Редсток приехал в Россию вместе с женой и детьми. Больше года он совершал служение в Петербурге, побывал и в Москве.

Не зная русского языка, Г. Редсток проповедовал на английском или французском. Когда же В. А. Пашков и другие стали проповедовать Слово Божье на русском языке, круг слушателей сразу расширился. На собрания приглашались все желающие, в том числе и ремесленники, рабочие, прислуга, студенты, чиновники. Слово Божье проповедовалось всем. После бурной деятельности Г. Редстоку запретили приезжать в Россию, но огонь, зажженный Господом через него, не погас. Начатый лордом труд продолжали искренне уверовавшие души.

Умер Г. Редсток 8 декабря 1913 г., на 81-м году жизни.

Обратившиеся к Господу уделяли много внимания распространению Благой Вести. Для этого использовались разные возможности.

У Пашкова на Выборгской стороне был дом. В нем он устроил столовую для бедных и студентов, где очень дешево можно было получить простой, но сытный обед, чай или кофе с молоком. В этой столовой проводили беседы с посетителями, здесь раздавали трактаты, брошюры и Новый Завет. На стенах в столовой висели тексты из Священного Писания.

В разных частях города были швейные мастерские, в которых молодые девушки обучались швейному мастерству, раздавались работы на дом. Христианки из знатных семей посещали этих работниц в бедных кварталах города и беседовали с ними о спасении их душ.

В. А. Пашков, М. М. Корф и многие княгини посещали больницы и тюрьмы и беседовали с людьми о Христе распятом, призывая их к покаянию и следованию за Господом.

Все это давало хорошие всходы, и многие находили спасение во Христе Иисусе.

4 ноября 1876 г. В. А. Пашков на свои средства организовал “Общество поощрения духовно-нравственного чтения”, целью которого было распространение евангельской вести. Печаталось много книг и брошюр духовного содержания. Библии и Евангелия поступали из Англии от Британского Библейского общества. Все это распространялось по России усердными и мужественными книгоношами, которые за малую цену, а нередко и бесплатно, передавали христианскую литературу ищущим истину людям. Сколько благословений это принесло русскому народу, знает один Господь.

“В. А. Пашков получил высшее образование, но религиозные вопросы его совершенно не интересовали. Он даже уезжал из Петербурга в Москву, чтобы только не быть втянутым в общий круг верующих. Духовное пробуждение коснулось его жены, Александры Ивановны, а еще раньше, его свояченицы Е. И. Чертковой. Кругом горел огонь духовного пробуждения. Наконец и сам Пашков был сломлен ясными доводами уверовавших, указаниями Священного Писания и обратился к Господу. Через месяц уверовал и я. И, несмотря на то, что он был десятью годами старше меня, мы сделались с ним на всю жизнь близкими друзьями. Мы делились друг с другом своими духовными переживаниями, совместно работали в Божьем винограднике и очень хорошо понимали друг друга. Эта дружба длилась до самой последней минуты жизни моего любимого друга. И когда он перед смертью уже не мог говорить, то молча, крепким рукопожатием, давал понять, что встретимся у ног Христа.

Пашков был человеком молитвы. Несмотря на то, что он имел огромную переписку, посещал больных, тюрьмы, устраивал собрания, ложился поздно, но вставал рано утром, все же по 2 часа проводил в чтении Слова Божьего и в молитве. Он всецело подчинил свою волю воле Божьей; „Ему должно расти, а мне умаляться". Его „я" с каждым днем становилось незаметнее, умирало, но зато Христос все яснее проявлялся в нем и через него и занимал в нем все больше и больше места.

Если он являлся руководителем всего духовного движения, то это потому, что он всегда держался в своей жизни указания: левая рука не должна знать, что делает правая. В нем действительно проявлялась сила Святого Духа и любви. В своем обхождении он со всеми был равен. У него не было лицеприятия, поэтому Господь и мог через него так много сделать...

В больницах, тюрьмах и между бедными, его деятельность протекала без устали. Было немало примеров чудесного обращения через его служение, но о них он не провозглашал, а воздавал всю славу Богу.

Пашков был могучим орудием в руках Господа. Он не только себя отдал на служение Господу, но и все свое имущество посвятил для этого великого дела. Последние годы он провел в изгнании, вдали от Родины, где после тяжелой болезни в 1902 г. в полном мире с Господом, перешел в вечность” (М. М. Корф).

Скончался Пашков 30 января 1902 г., похоронен в Риме.

Узнав о пробуждении на Кавказе и на юге России, М. Корф и В. А. Пашков стали искать общения с братьями, живущими в тех местах, переписывались с ними.

В 1875 году М. М. Корф посетил села Киевской губернии — Чаплинку и Косяковку.

Между братьями завязалась дружеская переписка. Пашков не раз посылал им материальную помощь. Из Петербурга штундистам отправляли также книги и брошюры для раздачи ищущим спасения. Переписывался В. А. Пашков и с баптистами Закавказья, в частности, с В. Г. Павловым.

В 1881 г. В. А. Пашков побывал у молокан в с. Ново-Васильевке Таврической губернии. Из православных источников известно, что он там даже крестил молокан, принявших его учение. Это особенно интересно, потому что в основном пашковцы удовлетворялись крещением, которое приняли в детстве.

С целью объединить штундистов, баптистов, пашковцев и молокан, М. М. Корф и В. А. Пашков решили провести в Петербурге конференцию. Они написали и разослали такое письмо:

“Любезные братья! Господь наш Иисус Христос, посвящая Себя за Церковь Свою и готовясь идти на крестную смерть, чтобы подобно зерну пшеничному, падши в землю, умереть и не остаться одним, но принести много плода,— обратился к Отцу Своему с предсмертной молитвой, в которой высказывается заветное Его желание. Он молит Отца не только о тех, которые первые последовали за Ним, но и о верующих в Него по слову их, прося: „Да будут все едино... да будут совершены воедино". Это завещание Христово, переданное Церкви Его целых восемнадцать столетий тому назад, по сие время остается неисполненным, и Господь по сие время ожидает осуществления Его воли, так ясно, так настоятельно Им выраженной воли, которая была предметом последней заботы земной Его жизни.

Не кажется ли вам, дорогие братья, что надлежит нам, членам Тела Христова, напоенным одним Духом и составляющим одно Тело с Ним, нам, которые призваны к общению с Отцом и Сыном, вспомнить, что Христос жаждет совершения единства единого Его Тела. Не кажется ли вам, что настала пора привести в исполнение волю Главы Церкви?

Если от нас не зависит совершение единства всей земной Церкви, то, по крайней мере, мы обязаны способствовать единению Церкви Христовой там, где Господь нас поставил.

Предлагаем вам, братья, вооружившись этой мыслью, прислать от церкви одно лицо из тех, которых Дух Святой поставил у вас блюстителями стада для совместного молитвенного пред Господом исследования путей, Им Самим указанных для совершения единства Церкви Христовой. Вспомним же, братья, что Христос умер для того, чтобы рассеянных чад Божьих собрать воедино, чтобы составить из них единое стадо, имеющее одного пастыря. Да соберет же Господь нас вокруг Себя с тем, чтобы научить нас сохранять единство духа в союзе мира. Мы полагаем собраться в Петербурге к 1 будущего апреля, дней на восемь.

Приезжие найдут помещение по прилагаемому адресу. Те из братьев, которых присылающая их Церковь не будет в состоянии снабдить средствами для прожития в столице, и притом не имеющие на то собственных средств, найдут по тому же адресу бесплатную квартиру и содержание поблизости от нас в народной столовой.

Просим вас в наискорейшем времени сообщить имя присылаемого от вас брата заказным письмом по следующему адресу: Марии Ивановне Игнатьевой, Выборгская, Ломанов переулок, д. Пашкова № 3.

Братьям, остающимся дома, да внушит Господь Дух Святой поддерживать молитвою собранных в Петербурге, чтобы тем и другим получить равную долю благословения от Господа.

Покорнейше просим удерживать непременно от прибытия сюда таких, которые не от церкви присылаются”.

Так 1 апреля 1884 г. в Петербурге началась конференция, о которой В. Г. Павлов писал:

“Прибыл благополучно в Петербург 1 апреля в 10 часов утра. Сегодня же отправились отыскивать собрание, которое и нашли в доме княгини Л., где было собрано до 100 человек, которые принимали святую вечерю. Так как большая часть не были крещены по вере, то мы и не участвовали с ними. Из баптистов приехали сегодня, кроме нас: В. Р. Колодин, Ф. П. Валихин из Таврической губернии, М. Ратушный и И. Рябошапка из Херсонской; затем немецкие братья-проповедники: А. Либиг — из Одессы и И. Каргель из Болгарии. Кроме того, был здесь американский миссионер из Тавраза — Истен, Бедекер и Рандклиф. После обеда собрание было в том же доме. Говорили и молились многие, но никому не предлагают, а кто чувствует побуждение, тот говорит и молится. Так как цель собрания была достигнуть единства, то я тоже сказал речь на эту тему и, взяв в основание Д. Ап. 2, 42, показал, что единство тогдашних христиан произвел Дух Святой и что мы можем достигнуть единства не иначе, как прося излияния Святого Духа, и должны возвратиться к апостольскому учению.

2 апреля, утром, было богослужение в доме княгини Л. Богослужение бывает так: соберутся все и поют песнь; затем, преклонив колени, молятся, кто чувствует побуждение к этому. Также, кто чувствует побуждение, говорит речь на какой-нибудь текст из Слова Божьего.

После обеда открылось совещание, и приехавшим предложили на обсуждение программу, состоявшую из нескольких пунктов, чтобы достигнуть единства и согласиться в них. Предложили первый пункт программы, который гласит так... После долгих рассуждений посредством голосования пункт этот принят единогласно. Обедали все у Пашкова. Затем утром богослужение у графа, где я говорил тоже из Слова Божьего. После обеда опять у Л. совещательное собрание, предметом которого было крещение. По этому вопросу мнения разошлись и не могли соединиться.

4-го - собрались там же, и В. А. Пашков сказал нам, чтобы мы молились, а он ушел в совещательную комнату. Мы молились и говорили речи. Я говорил на 1 Кор. 3 гл. и объяснял, что „строение" значит учение и чтобы каждый смотрел, как он учит. После совещания доктор Бедекер объявил от имени братьев, составлявших программу, что они берут ее назад. Этим они удовлетворили всех, потому что опасались, что дальнейшее обсуждение вопросов может вызвать взаимное неудовольствие.

После обеда граф К. предложил собраться у себя.Собрались у него и обсуждали практические вопросы, каким образом можно успешнее распространять Царство Божье. Брат А. Либиг предложил молитвенный союз и совместно молиться раз в неделю. Я предложил сначала 3 пункта: 1) посредством личного свидетельства, 2) посредством распространения печатных сочинений, и 3) жертвовать для Бога и посылать для проповеди особых братьев. Затем я предложил учредить ежемесячные миссионерские собрания, в которых бы прочитывались известия от благовестников.

Затем граф всех нас пригласил обедать и с великой радостью угощал нас. Были среди нас и крестьяне из Владимирской губернии и Тамбовской, а также хохлы. Я тоже за столом сказал речь, что мы все радуемся, что Господь обратил в Петербурге некоторых из высших слоев общества и что мы чувствуем себя все счастливыми и предвкушаем блаженство на земле, имея здесь царство небесное, на земле, в малом виде, ибо несмотря на великую разницу по умственному развитию и по общественному положению, видим, что Евангелие уничтожает все преграды и различия и соединяет всех в любви. После обеда многие рассказывали о своей деятельности для Царства Божьего; говорили Богданов, Деляков и я, и разошлись в 11 часов ночи. Господь обильно даровал нам Свое благословение. После собрания княгиня Г. имела состязание относительно недопущения нами крещенных в детстве к Святой Вечере.

5 апреля. Три раза собирались мы в том же доме. В 6 часов обедали у княгини до 60 человек, и она радушно угощала нас. Мы благодарили Бога за Его любовь, и она также молилась вслух и благодарила Бога, что Он удостоил ее видеть у себя братьев, собранных с разных концов. Вечером она держала речь: „Не любите мира" и пр. После меня говорил на владимирском наречии крестьянин Киселев и говорил нечто, из чего видно было, что он имел крайне ограниченный ум. После сего Деляков встал и сказал притчу, что одна девочка раз хотела услужить ему и положила его лошади бурьяну вместо сена, а голову привязала и подтянула к дуге, так что напрасно трудилась и не принесла пользы, но что ему было очень приятно ее усердие; так и Бог смотрит на нас, намекая на то, чтобы снисходительно отнеслись к речи этого пресвитера.

Говорили речи и другие. Рандклиф на втором собрании произнес речь относительно способа распространения Евангелия и предостерегал, чтобы мы не впали в ту ошибку, в какую впали германские и английские христиане, отпуская содержание проповедникам-старейшинам и предполагал, чтобы они трудились своими руками и запрещали говорить женщинам. Я после того возражал ему в частном разговоре”.

Работа апрельской конференции неожиданно была прервана. Всех братьев арестовали и после некоторых разбирательств отправили поездом по месту жительства.

Эта конференция сильно встревожила властей, и 24 мая 1884 г. было закрыто “Общество поощрения духовно-нравственного чтения”.

“Наконец у многих лиц из столичного духовенства явилась даже мысль - организовать общество противодействия пашковцам. С этой целью 7 апреля 1880 г. в одной частной квартире собралось до 25-ти лиц, принадлежащих к столичному духовенству.

Собравшиеся решились образовать общество противодействия пашковцам и поэтому установили основание общества, его цель и способы действия; в то же время было решено для законности действий общества испросить надлежащее разрешение от властей духовной и светской. Признав затем необходимость борьбы с сектой, собравшиеся лица в большинстве высказались, что эта борьба должна вестись при посредстве чтений и собеседований, которые должны происходить по преимуществу в залах, представляющих то удобство, сравнительно с беседами в церквах, что в них предполагаются места для сидений и есть полная возможность для предоставления желающим предлагать вопросы и возражения по предметам обеседований. Что касается до самого характера собеседований и чтений, то относительно этого предмета собравшиеся постановили - разделить их на 2 разряда: одни должны иметь объектом своим образованные классы общества, другие - иметь в виду массу; и первые - иметь характер апологетический, а вторые - катехизисный.

Каковы были результаты деятельности этого общества, определенного ничего не известно, но важен, во всяком случае, сам факт организации противопашковского общества, показывающий, что столичное духовенство решилось бодрствовать и оберегать православие от хищных волков секты” (Г. Терлецкий, “Секта пашковцев”, с. 67-68).

Как видно из цитаты, проповеди Благой Вести хотели противодействовать теми же методами, какими она распространялась. Но ничего из этого не вышло, потому что где противникам Евангелия взять вдохновение постоянно заниматься этим? Потому им приходилось вести борьбу посредством репрессий.

Братьев Пашкова и Корфа вызвал министр юстиции и предложил дать письменное обязательство больше не проповедовать, не устраивать собраний, не молиться своими словами и прекратить всякие сношения со штундистами и другими религиозными группами. Они отказались дать такое обязательство, и им было предписано оставить пределы Российской империи.

В июне 1884 г. М. М. Корф и В. А. Пашков покинули Россию. После их отъезда собрания не прекратились, а были только перенесены из дома Пашкова в дом княгини Ливен по адресу: Большая Морская, 43.

“Вскоре после этого приехал к моей матери генерал-адъютант Государя с поручением передать ей, что Его Императорское Величество желает, чтобы собрания в ее доме прекратились. Мать моя, всегда заботившаяся о спасении души ближнего, стала сначала говорить генералу о его душе и о необходимости примириться с Богом и подарила ему Евангелие. Потом в ответ на его поручение сказала: „Спросите у Его Императорского Величества, кого мне больше слушаться Бога или Государя?" На этот своеобразный и довольно смелый вопрос не последовало никакого ответа. Собрания продолжались у нас как и раньше. Моей матери позже передали, будто Государь сказал: „Она вдова, оставьте ее в покое"” (Софья Ливен, “Духовное пробуждение в России”, с. 68).

В это время в Петербурге трудился благословенный проповедник Иван Вениаминович Каргель.

Он родился в 1849 г. в Болгарии, в лютеранской семье. Обратился и принял крещение в Тифлисе. В Петербурге он познакомился с В. А. Пашковым, который направил его трудиться в Болгарию. Там Иван Вениаминович основал четыре немецких и одну болгарскую общину баптистов. Затем он снова вернулся в Петербург. Когда В. А. Пашков и М. М. Корф были высланы за границу, И. В. Каргель стал пресвитером “пашковской” общины.

В 1888 г. в Петербург приехал учиться в технологическом институте молодой баптист Иван Степанович Проханов. Он стал посещать общину “пашковцев”.

“Обычно состоятельные люди на лето уезжали к себе в деревню, в свои имения, так же поступали и верующие, вследствие чего дома закрывались и собрания прекращались до осени. Эта подробность говорит об опасности богатства для человека верующего. Правда, приехавшие отдыхать в деревни не переставали и там работать для Господа и призывать ко Христу, но все же это была работа ограниченная временем и потому лишенная постоянного характера. Простые братья, напротив, работали беспрерывно как зимой, так и летом. Таким образом произошло, что руководство общинной жизни: выбор братского совета, прием новых членов, отлучение отпадших - полностью перешло в их руки.

Первые годы, когда еще было сильным личное влияние бывших тогда в Петербурге Василия Александровича Пашкова, гр. Корфа и гр. Бобринского, в рядах верующих царила большая свобода взглядов и в отношении некоторых вопросов, связанных со вступлением в церковь. Некоторые считали необходимым условием для принятия в церковь крещение по вере, как о том говорит Слово Божье: „Кто будет веровать и креститься, спасен будет" (Марк. 16, 16); другие же были того мнения, что тому, кто уже был крещен в детстве, нужна только вера и духовное возрождение, и это различие воззрений или убеждений не служило помехой их взаимному общению. Главное внимание обращалось на то, чтобы принимаемый искренно веровал в Иисуса Христа как в своего личного Спасителя и имел в себе свидетельство, что он действительно родился свыше. Если эти два требования оправдывались, то испытуемый принимался в общину и допускался к Вечере Господней. Брат Каргель держался взглядов последних, и первые годы царило полное отрадное единение в Господе.

С течением времени начала появляться некоторая разница. Иван Вениаминович Каргель и все посещавшие собрания в нашем доме держались последнего свободного направления, братья же, участвовавшие в других собраниях, держались первого, более строгого направления. К ним присоединился и брат Иван Степанович Проханов” (Софья Ливен, “Духовное пробуждение в России”, с. 103-104).

( ~ перейти к главе 3 ~ ) ( ~ вернуться к оглавлению ~ )

( ~ вернуться на главную страницу ~ ) ( ~ back to the english page ~ )